Моё с ТорФеста

[Egine]

Как и прошлый раз, тексты подверглись небольшой редакции.

Про жирафа

8 [50] Тор/Локи. Хочу беременного Локи, который всеми возможными способами скрывает от Тора своё состояние, а тот страшно тупит. В конце концов ВСЕ уже догадываются, один Тор продолжает недоумевать. Раскрытие тайны и хэппи энд.


- Все-таки, почему ты всё время находишься в женской форме? Вот это всё - Тор выразительно изобразил на себе грудь примерно так пятого размера, - наверняка неудобно!
Нахмурившись, Локи процедил в ответ:
- У меня, если ты заметил, грудь куда меньше. И мне она не мешает.
- Ну, хорошо, если не мешает. Но всё же, зачем тебе всё время носить эту личину?
Вот. Отличный момент, чтобы всё рассказать. Но на это ещё надо решиться…
- Может быть затем, что у меня роман с мужчиной? И мне как-то проще с этим свыкнуться, находясь в женском теле?
- Как бы ты не выглядел, я всё равно прекрасно помню, кто ты, и какого пола на самом деле. И мне это не мешает. И тебе тоже не мешало.
Тор так простодушно улыбался, что его хотелось придушить. Локи мгновенно взвился:
- Да, значит, не мешает!? Вообще-то это была твоя идея!
- Было интересно попробовать, - Тор неопределённо пожал плечами, - И тебе ведь тоже понравилось. Вон, до сих пор так ходишь.
- Да, ты прав, - в голосе Локи отчётливо были слышны истеричные нотки, - Мне очень понравилось. Настолько, что я, пожалуй, ещё долго буду так ходить! - не дожидаясь ответа, он выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.
- Не понимаю я женщин, даже наколдованных… - вздохнул Тор.

В штабе Мстителей не так-то просто было найти место для уединения. Даже на кухне то и дело кто-нибудь появлялся. Вот и сейчас Черная вдова деловито рылась в холодильнике. Локи собрался проигнорировать её присутствие, но не тут-то было.
- Огурчики будешь? –открыв банку, Романова жестом профессионального бармена отправила её на противоположенный конец стола прямо в руки Локи.
- Не люблю маринованные овощи, - кисло ответил он.
- Это солёные, - с особым ударёнием на слово «солёные» парировала Наташа, - Тебе понравятся, - увидев вопросительный взгляд, Наташа продолжила, - Знаешь, можешь мне ничего не объяснять. Я и так всё поняла.
- Что ты поняла? – тоном, не обещающим ничего хорошего, прошептал Локи.
- Я мифы читала, между прочим, - деловито ответила Наташа, засовывая хлебцы в тостер, - Тор, конечно, нам уже давно объяснил, что древние всё переврали, но…
- Что – но?
- Помнится, мифологическому Локи, чтобы родить жеребенка, нужно было всю беременность проходить в виде кобылы. Вернее, он не мог превратиться обратно, пока не родил жеребёнка.
Испепеляя Наташу взглядом, Локи вскочил со стула, очевидно, собираясь ответить что-нибудь резкое и грубое, а может и вовсе решив заколдовать чересчур прозорливую мстительницу. Но вместо этого, враз побледнев, он бросился к раковине.

Когда неожиданный приступ тошноты прошёл, лицо было умыто, а в кухне вовсю шумела вентиляция, запал что-либо отрицать и кого-либо заколдовывать сам собой сошёл на нет. Усевшись прямо на полу под раковиной, и спрятав лицо в полотенце, услужливо поданное Наташей, Локи глухо спросил:
- И многие уже догадались?
- Ага, - бодро ответила шпионка, - Все, пожалуй, только Стив тупит. Он упорно считает, что ты уже три недели в женском теле ходишь во имя мировой гармонии. И ему никак не объяснить, что в XXI веке мир вполне может пережить однополый союз. А так всё уже в курсе. Старк, между прочим, с самого начала ваших с Тором отношений шутил, что этим всё закончится. Очень уж его мифы про тебя вдохновляли. Про Хоукая я вообще молчу. Бенер… Бенер всё-таки доктор, и хоть и не M.D.… Короче, твоя утренняя тошнота и перепады настроения уж слишком для всех очевидны. Фьюри тоже наверняка в куре. Ему это по должности положено. В общем, все знают, кроме Стива. Ну и Тора, разумеется. Ты собираешься ему рассказать или хочешь дождаться, пока он сам поймёт? На это, знаешь ли, вполне может уйти пара месяцев. И то, с него станет наивно удивляться, с чего это тебя разнесло.
Повисла тишина, которую Локи всё никак не решался нарушить.
Хлопнула дверь, послышались шаги и звук открывающегося холодильника. А через мгновение раздался голос Стива Роджерса:
- Ой, что это с ним… То есть, с ней? Наташа, Локи плохо?
- Всё в порядке, Стив. Просто лёгкая тошнота, ничего экстраординарного.
Послышался вздох, после - шум отодвигаемого стула.
- Ну, значит вот оно как... Мда, - выдавил из себя Стив, и снова воцарилась тишина.
- Всё, - резюмировала Наташа, - Теперь у нас только Тор - почётный жираф.
- Причём тут жираф? – с недоумением спросил Стив, но продолжение дискуссии Локи слушать не стал. Резко поднявшись, он стремительно покинул ставшую слишком многолюдной кухню.

В собственной комнате Локи мог потревожить только один человек. А потому, когда скрипнула дверь, Локи не потрудился повернуться и посмотреть, кто к нему пожаловал, а так и остался лежать на кровати, отвернувшись к стене.
Помолчав немного, Тор попытался хоть как-то начать непростой разговор:
- Мне… Мне ребята сказали, что ты скорее всего… Ну, в общем…
Ребята, значит, сказали. Слушать это мычание было просто невыносимо, и Локи как можно жёстче отчеканил:
- Тор, исчезни.
Но его невидимый собеседник сделал всё ровно наоборот. Подойдя к постели, Тор присел с краю и, положив руку на по-женски хрупкое плёчо Локи, твёрдо сказал:
- Нет.
Локи вздрогнул, и, избегая взгляда, почти что перевернулся на живот, совершенно пряча лицо в подушку. Но Тор тут же просто напросто сгрёб его в объятья, и, уперевшись подбородком в растрёпанную макушку, сбивчиво зашептал:
- Всё так и есть, да? Я понимаю, что для мужчины это… В общем, я понимаю, что должен сочувствовать, что ли, к тому же это я виноват, но ты уж извини, я не могу. Я абсолютно счастлив. Счастлив, слышишь? Счастлив!
Локи молчал. Всё происходящее казалось ему нереальным. Это женское тело. Само его положение. Думать о будущем, как о ближайшем, так и тем более об отдалённом, было просто страшно. Но Тор сказал, что счастлив, а значит хотя бы часть сомнений, терзавших Локи, отступила. Чуть отстранившись, он заглянул в синие глаза виновника всех своих бед и радостей. И улыбнулся, сам не зная чему.


Каюсь, отче

8 [18] Тор/Локи. AU. Локи, истовый католик, каждую неделю приходит на исповедь, изнемогая под тяжестью двойного греха – собственной гомосексуальности и инцестуального влечения к брату. Не стёб, не юмор.


- Каюсь отче, ибо я согрешил помыслом. Мне достаёт сил избегать грехов в делах своих, но мысли, мысли мои грязны и порочны. Я страстно возжелал брата своего, и хоть мне и ненавистен грех, хоть и заставляют меня содрогнуться от ужаса собственные помыслы, нет мне спасения от греховного желания плоти. Я молю Господа нашего о прощении, но после во снах своих вновь и вновь предаюсь греху.
- Сын мой, грешные помыслы опасны тем, что развращают сердце, толкают к совершению греха, а потому ты правильно поступил, решив исповедаться в них. Сатана ищет погибели для всякого сына человеческого, вот и теперь он извращает любовь братскую, мучает тебя греховным желанием. Укрепи дух свой, усердствуй в молитвах. Перед сном читай многократно молитву Иисусову, смени мягкую постель на жёсткую, избегай пряной пищи и пей только лишь чистую воду. Так, с Божьей помощью, ты сможешь преградить дорогу Сатане к своим снам и мыслям.

***

Первый Асгардский мученик не был католиком, более того, он даже не был христианином. Альбрин был первым, кто принёс из Мидгарда религию последнего тамошнего пророка, и первым, кто умер за свою мидгардскую веру. На параде в честь возвращения полков, он один не преклонил колена перед Одином, а остался стоять прямо, лишь чуть опустив голову. Его схватили, а после был суд, который Альбрин превратил в проповедь:
- Как посмел ты не склонится перед Одином Всеотцом, царём Асгарда?
- Только лишь Господь Всевышний, Творец всего сущего, может зваться Всеотцом, и только лишь Он один достоин поклонения! Склонится перед царём земным, признать за ним такой титул – многобожие, наказание за которое много хуже любой кары, возможной в этой жизни!
Альбрин был подвергнут мучительной казни, а после начались гонения на «мидгардскую заразу». Вскоре выяснилось, что неофиты разного толка совершенно единодушно заявляли на своих собраниях, что называть царя Асгарда Всеотцом богохульство, как бы при этом сами они не именовали своего бога – Христом или Аллахом. Обращёнцев ловили, бросали в тюрьмы, казнили сотнями, но мидгардская гниль всё больше и больше расползалась по Асгарду. Гонимые верующие уходили в горы, прятались в лесах, сооружали подземные храмы, мрачные и убогие, как и они сами. Неофитов становилось всё сложнее и сложнее обнаружить. Но главная сложность была вовсе не в том, что они хорошо прятались. Поскольку мидгардская зараза не была однородна, а распадалась на несколько взаимно враждебных течений, схватив приверженца одного из них, не стоило рассчитывать узнать от него многое даже под пытками – ему были известны только собственные единомышленники, да и то, чаще всего, только лишь члены его маленькой общины.

В отличие от Тора, отнёсшегося к мидгардской угрозе с безрассудным пренебрежением, Локи был среди первых, кто бросился на борьбу с ней. Младший принц полагал, что непризнание титулов царя Асгарда – прямое оскорбление его отцу, а потому горел праведным возмущением. Кроме того, мидгардские веры, все как одна, запрещали магию, называя колдунов слугами дьявола, что задевало Локи едва ли не сильней.
Поставив целью выжечь всю мидгардскую гниль, пусть даже и буквально, Локи быстро стал настоящей грозой обращенцев. Но что бы о нём не говорили, он не желал проливать лишнюю кровь. Если обезглавить их общины, многие одумаются, рассуждал принц. Главное – уничтожить их главарей.

Отца Стефана Локи выслеживал долго. Главу асгардских католиков хорошо прятали. Ещё бы – по слухам он был простым мидгардцем, незнамо как провёдённым в Асгард. Локи воображал, что он окажется огромным внушительным старцем, с окладистой белой бородой. Но ворвавшись во главе отряда в пещёрную церковь, он увидел перед собой маленького сухого человека, напрочь лишённого бороды, да ещё и вдобавок с огромной плешью на голове. Он и правда был стар, но это оказалось единственным, что роднило его с образом, ранее представлявшимся Локи. Принц рассмеялся, солдаты дружно ему вторили. Вот этот жалкий червь и есть глава подполья? Это о нём с благоговением говорили даже под пытками? Это он обратил в свою веру генерала Тюра? Невозможно. Просто нелепость какая-то.
Меж тем, отец Стефан будто не замечал, что его уединение нарушено, и всё так же стоял на коленях перед своим символом – двумя перекрещенными палками, - что-то бормоча себе под нос. С таким Локи уже сталкивался, и просто зарубить ушедшего в себя фанатика давно уже казалось ему слишком скучным. В этих случаях Локи предпочитал развлечься, добившись от своей жертвы реакции, криков боли, а лучше всего - неприкрытого страха. Взмах руки – и к склонённой фигуре, злобно шипя, устремилась огромная змея. Она закружила вокруг жертвы, примериваясь как лучше с ней разделаться, но старик не дрогнул. В то мгновение, когда змея, разевая пасть, начала сжиматься кольцом вокруг тела жертвы, она исчезла. Просто растаяла в воздухе. Локи обомлел – ведь он не отменял заклятия! Принц тут же послал в коленопреклонённую фигуру огненную волну, но она разбилась о неё, как о камень, и, не причинив старику ни малейшего вреда, тут же погасла.
- Значит, вы не используете магию, да!? Гнусные лжецы! – Выхватив меч, Локи бросился вперёд и, замахнувшись, неожиданно для себя замер, встретившись взглядом с отцом Стефаном. Глаза проповедника горели необычайным внутренним огнём, а его голос внезапно загремел так, будто всё произносилось прямо в ушах Локи:
- Слепец! Ты заносишь надо мной меч свой, не видя, что ангел Божий уже простёр над тобой меч огненный! Так прозри же!
И тут Локи увидел. Огненный меч над собой, сияющего война с грозным лицом, крылья, множество крыльев. А может и нет. Это ведь просто слова, простые человеческие слова, не способные вместить в себя то великое зрелище. Увиденное оказалось настолько огромно, настолько ярко, что смотреть, вбирать в себя это было просто невозможно.

Воины из отряда Локи после рассказывали, что когда принц уже почти что обрушил меч на голову плешивого старика, тот что-то прошептал и принц замер, глядя куда-то вверх. А после выронил меч, побелел, и упал на колени, рыдая. Сами же они почувствовали сильный, необъяснимый страх и, хоть это и недостойно воинов Асгарда, бежали. Наверняка это была какая-то сильная магия.

***

Это была просто магия, сильная, неизвестная тебе магия, повторял Тор, убеждая брата выкинуть всю эту дурь из головы. Но тот не слушал, вновь и вновь начиная что-то толковать про путь от Савла до Павла и спасительное крещение.

Своё обращение Локи скрывал от отца совсем не долго, более того, он объявил о нём публично. Храня всё в тайне он, благодаря своему положению, мог бы приносить своим единоверцам не малую пользу, но принц, судя по всему, пожелал пройти через всё то, чему сам недавно подвергал обращенцев. Он был арестован и брошен в темницу, но спустя годы Один видимо решил, что быть Всеотецом для него не так важно, как быть просто отцом. Он освободил сына, а после обратился к народу со словами, после не раз повторявшимися, как пророческие:
- Если вы желаете веры Мидгарда – что ж, пусть так и будет. Запомните же - мидгардцы налагают на себя множество запретов, но их жизнь суть мгновение. Им нужно побороть свои страсти лишь на протяжении своего краткого века, вас же ждут тысячи лет самоистязаний. Хотите этого – не буду вам более мешать.

Так мидгардские веры победили. Они получили официальный статус, всякие их преследования были прекращены. Так же запрещалась всякая вооруженная вражда из-за религий, а кроме того асам запрещалось принимать участие во всех подобных столкновениях в Мидгарде. По крайней мере, как асам. Те, кто горел желанием сразиться, а может и славно погибнуть в очередной священной войне, добровольно слагали с себя звание гражданина Асгарда, лишались своих сил, и отправлялись в Мидгард как простые смертные.
Спустя столетья эти войны в Мидгрде пошли на спад, религиозные страсти поулеглись. Асы привыкли к мидгардским храмам, мидгардским проповедникам, паломничествам к мидгардским святыням. Привыкли к короткому титулу своего царя. Привыкли посылать к дьяволу вместо Хель, поместили Вальгалу в один из райских дворцов, и лишь иногда спорили, является ли Суртор один из демонов Люцифера, или же это сам Люцифер и есть. У него же много имён. Тот же Иблис например.
Словом, всё успокоилось. А вот жёсткие каноны остались. И просто, без надрыва соблюдать их из столетья в столетье оказалось совсем не просто.

***

Тор не примкнул ни к одной из мидгардских религий. А из-за того, что Локи постоянно пытался донести до него свет своей веры, ещё и шарахался от католичества как чёрт от ладана. Желая позлить младшего брата, он не раз заявлял, что присоединится к последователям пророка, как только они отменят запрет на вино. А так их жизнь ему вполне по вкусу. Локи утешало лишь то, что отменить этот злосчастный запрет мог только сам пророк, а он, слава Иисусу, был мёртв.

Вода камень точит, проповедуй благим примером, усердно молись и помни что на всё воля Господа, - казалось бы, что может быть проще? И в тоже время – что может быть труднее, если впереди перед тобой расстилаются бесконечные столетья?

***

Уныние – один из смертных грехов. Его самый главный из всех грехов сердца. Грехов, творимых рукой избежать легко, тех же, что роятся в сердце - куда сложнее.

Влечение к мужчинам само по себе греховно, но раньше, то было лишь желание. Одно из многих, его было легко удовлетворить. Мужчина, женщина – не суть важно, когда об этом даже не особо задумываешься. Теперь же всё изменилось. Не желание – голод. Влечение не ко многим – к одному единственному. Всё это составило личный ад Локи.

***

Лучше бы я умер тогда в темнице. Лучше бы отец отпустил меня на Землю в один из походов на Иерусалим. Лучше бы я вовсе не родился…

***

Розарий давно прочитан. На большой бусинке Отче наш, на маленьких десяти — Радуйся, Мария. В конце каждой тайны – Слава.
Теперь Локи приступает к чтению своего собственного розария. Его духовник одобрил такое отступление от канона, ведь с чётками ему легче не сбиться со счёта…

Большая бусина - Иисусова молитва. Deus propitius esto mihi peccatori.
Малая бусина – молитва мытаря. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая бусина. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
Малая. Domine Iesu Christe, Fili Dei, miserere mei, peccatoris.
И Слава. Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto, sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen….

И так до тех пор, пока он не забудется в мёртвом сне.

- Локи, ну сколько можно истязать себя? Зачем, к чему всё это?
Тор мягко поднимает на руки уснувшего у алтаря часовни брата, и относит его в спальню. Осторожно опускает поверх покрывала, но Локи все-таки просыпается, испуганно смотрит на Тора, так, будто перед ним призрак.
- Всё хорошо, я просто перенёс тебя сюда. Негоже тебе спать на каменном полу…
Тор гладит брата по голове, слегка касается щеки, а тот неотрывно смотрит на него, смотрит так сильно и непонятно, что Тор на мгновение замирает и убирает руку. В тоже мгновение Локи неожиданно подаётся вперёд, обнимая Тора за шею, и тот невольно падает рядом с ним на подушки.
- Побудь немного со мой, хорошо? – шепчет Локи, уткнувшись лицом в плечо Тора и глубоко, всей грудью, вдыхая чужой запах, - Просто побудь со мной.
Тор не поднимет, с чего вдруг этот порыв, но не возражает. Прижимает брата к себе, гладит худую спину, пытаясь успокоить. И так и засыпает спустя какое-то время. Локи же не спит до рассвета, боясь потерять хоть мгновение этой внезапной драгоценной близости.

***

- Отец, я прошу, отпусти меня на Землю.
Младший сын почтительно склоняет голову перед троном отца. На Локи нелепая мидгардская одежда, он вооружён, собран в дорогу – хоть сейчас отправляйся. В прошлые разы в своих просьбах он хотя бы не доходил до маскарада.
Один хмурится:
- В Мидгарде опять война за очередной святой город? Хеймдалль мне не докладывал. Впрочем, мой ответ в любом случае тебе известен – нет.
Локи по-прежнему не поднимая головы, принимается настаивать:
- Отец, со всей сыновней почтительностью, прошу, забери у меня силы аса и отправь на Землю. Ты ведь знаешь о реформации и войнах, захлестнувших многие христианские страны. Я не могу более оставаться здесь в тепле, сытости и безопасности, в то время как мои единоверцы гибнут тысячами!
Один поднимается с трона, звонко ударяя копьём по полу. Звук гулко разносится по залу, заставляя Локи вздрогнуть и поднять, наконец, глаза на отца. Один сурово смотрит на него, но, кажется, не зол по-настоящему.
- Нет! Ты мой сын, и ты останешься здесь!
Теперь Локи должен поклониться и уйти. Раньше всё так и было. Но не теперь. И Локи, глядя прямо на отца, горячо продолжает:
- Отец, кроме Радужного моста есть и другие пути на Землю. И если ты откажешь мне, то клянусь, я применю магию и сойду на Землю таким как есть, неуязвимым асом, и приму участие в этой войне не жалея никаких сил и средств!
- Применишь магию, значит? Отступишься от своих принципов, чтобы их же и защищать? – Один гневно кричит на него, но это лишь напускное. Поборовшись с сыном взглядом, отец продолжает куда мягче, - Не верю ни одному твоему слову, Локи! А поверил бы – заточил бы в темницу от греха подальше! Глупый мальчишка!
Мальчишка и есть, думает Один, видя как обида мгновенно искажает лицо сына. Но тот не собирается отступать. Мальчишки всегда упрямы.
- Не веришь – зря, – на ладони Локи вспыхивает яркое синее пламя, - Я решил, что лучше уж совершить малый грех и избежать большего, чем избежать малого и этим наверняка погубить себя.
И Один видит – да, сын действительно сбежит. Как тогда не сбежал из темницы. Мог ведь магией открыть дверь в любой момент, так ему и было сказано, но нет, он был готов умереть, но не применять магию. А теперь он готов применять магию лишь бы получить возможность умереть за свою веру.
Один внезапно сполна чувствует весь свой возраст, всю тяжесть прожитых веков. Сын, не родной, но такой любимый, выстраданный вместе с его мидгардской верой, теперь окончательно ускользал из рук. И это отзывалось ноющей болью в сердце. Опустившись обратно на трон, он смог только воскликнуть:
- Глупый, глупый мальчишка! Вы ведь вроде обязаны принимать участие в этих священных воинах земля за землёй, царство за царством. Что же, все царства Мидгарда сейчас воют?
- Все. Ересь раздирает тело церкви на части. Никто не остался в стороне.
Один долго молчит, вновь и вновь взвешивая своё решение:
- Тогда ты отправишься туда как ас и сын Одина!
Локи удивлён, поражён даже. И как будто не рад такому щедрому подарку:
- Отец, это ведь противоречит всем законам Асгарда!
- К чёрту законы, я хочу, чтобы ты выжил! – всеотец давно уже просто отец, и он к счастью, не слышит, как Локи тихо, одними губами шепчет:
- А я нет.

***

Асы сильнее и выносливей людей. Обычные раны на них быстро затягиваются. Асы устойчивы ко всем земным болезням. Они могут поднимать огромные тяжести. Могут ли смертные убить аса? Наверное, нет. Но если привязать его к дулу пушки и выстрелить? Если нанести не один удар пикой, а множество? А если его сжечь?
В Уэксфорде армия Кромвеля учинила резню бесцельно и самовольно. Круглоголовые, пожалуй, даже не заметили, что один из священников оказался на удивление живучим. Всё равно и для него всё кончилось так же, как и для остальных.